Ты меня заждалась дорогая? Извини... меня задержал Ньютон.
Я родилась поздней осенью... в тот день с дерева упал последний лист, нарисованный художником на стене напротив моего окна. Я плакала навзрыд, проклиная свое мучительное появление в этом мире... розовый и жаркий кусочек мяса в резиновых руках усталой акушерки. Самые искренние, самые чистые слезы... Обреченная на жизнь.
Эра одиночества.
Улица залита лунным светом, пустотой и вчерашними снами. Сквозь пыльное оконное стекло жалобно мяукнул кот, обживающий мой подоконник уже который год. И тихо так... тихо.
Я слышу сквозь ночь, как в глубине комнаты бьется твое сердце.
Быть может, слишком много всегда было в моей жизни любви... слишком много, чтоб закончилась эра музыки фортепиано. До абсурда много было ненужных слов и трусливого молчания, много титров в начале киноленты, много ошибок. Кто-то на вешалке для плащей оставлял свою тень, другие исчезали совсем бесследно... А я всегда оставалась.
Едят ли твое тело белые черви или ласкает рука любимого... так важно? Мы все уйдем однажды по дороге из желтого кирпича.
Какого цвета у тебя глаза? Прошу тебя, скажи мне... я не сплю которую ночь, я больна...
..........я душевнобольна.
Закрываю глаза, погружая во тьму заоконную улицу, и слышу, как под ладонью тепло стучит твое сердце. Таких, как ты, не должно быть на свете. Тебя накажут, а я рядом. И опять по этапу в осень, рассекая таежную мглу хрупким чувством единения. Только на миг, на один лишь миг... Я не одна. Нас двое. Мы – мир.
И снова рубиновой пылью на ковре останутся воспоминания.
Выстрел. Осечка.
Хирург, перерезая пуповину, заразил меня пустотой через невымытые лезвия ножниц.
Шагнуть за край. Отринуть сомнения, осторожности, стыд и минутное безразличие... Только раз. За всех, кто не сумел.
Вложить ладонь в ладонь, поцеловать взглядом и уйти вдвоем к горизонту. Туда, где море дает жизнь новому рассвету, выбрасывая на берег прозрачный солнечный диск.
Родить ребенка.
Нельзя проклинать жизнь даже плачем младенца.
В толпе быть одинокой, на восхищение отвечать тоской и непониманием простых истин, от влюбленностей оставлять только разочарования...
Жить. Как завещано.
Эра одиночества.
Улица залита лунным светом, пустотой и вчерашними снами. Сквозь пыльное оконное стекло жалобно мяукнул кот, обживающий мой подоконник уже который год. И тихо так... тихо.
Я слышу сквозь ночь, как в глубине комнаты бьется твое сердце.
Быть может, слишком много всегда было в моей жизни любви... слишком много, чтоб закончилась эра музыки фортепиано. До абсурда много было ненужных слов и трусливого молчания, много титров в начале киноленты, много ошибок. Кто-то на вешалке для плащей оставлял свою тень, другие исчезали совсем бесследно... А я всегда оставалась.
Едят ли твое тело белые черви или ласкает рука любимого... так важно? Мы все уйдем однажды по дороге из желтого кирпича.
Какого цвета у тебя глаза? Прошу тебя, скажи мне... я не сплю которую ночь, я больна...
..........я душевнобольна.
Закрываю глаза, погружая во тьму заоконную улицу, и слышу, как под ладонью тепло стучит твое сердце. Таких, как ты, не должно быть на свете. Тебя накажут, а я рядом. И опять по этапу в осень, рассекая таежную мглу хрупким чувством единения. Только на миг, на один лишь миг... Я не одна. Нас двое. Мы – мир.
И снова рубиновой пылью на ковре останутся воспоминания.
Выстрел. Осечка.
Хирург, перерезая пуповину, заразил меня пустотой через невымытые лезвия ножниц.
Шагнуть за край. Отринуть сомнения, осторожности, стыд и минутное безразличие... Только раз. За всех, кто не сумел.
Вложить ладонь в ладонь, поцеловать взглядом и уйти вдвоем к горизонту. Туда, где море дает жизнь новому рассвету, выбрасывая на берег прозрачный солнечный диск.
Родить ребенка.
Нельзя проклинать жизнь даже плачем младенца.
В толпе быть одинокой, на восхищение отвечать тоской и непониманием простых истин, от влюбленностей оставлять только разочарования...
Жить. Как завещано.